- Здравствуй, Кисаме, - автоматически ответил на приветствие Итачи, с таким чувством, словно он, тонущий в омуте собственной памяти, только что был резко вытянут оттуда за шиворот. Пропали надежды на блаженное одиночество...
Нет, Кисаме не досаждал ему. Он не приставал с беседами, всегда очень внимательно слушал то, что ему говорил Итачи и, в общем и целом, был хорошим напарником. Профессионал своего дела, не лишенный здравого смысла, опытный боец и сильный шиноби...
Но между ними лежала ощутимая пропасть. Кисаме был уверен, что он, Итачи - хладнокровный убийца. Сам был хладнокровным убийцей, что культивировалось в Киригакуре больше столетия, с самого дня основания Кровавого Тумана, и считал своего молчаливого компаньона таким же точно.
Что же касается Итачи, то он сам был всего лишь маской. Маской исключительного правдоподобия, если даже Кисаме столько лет свято верил в безжалостность и беспринципность Учихи. И все же маской... той самой, что надета на мертвеца.

Рука нащупала в кармане маленькую коробочку с таблетками и тут же отдернулась, как от раскаленного металла.
Было и еще одно: никто в Организации, кроме разве что, Мадары, не ведал, что такой могущественный и такой холодный Учиха Итачи медленно умирает, и до смешного банально... от болезни. Лекарства еще спасали его от смерти и заметного истощения, он все еще был ощутимо сильнее, чем Кисаме даже в таком состоянии, но болезнь неукротимо иссушала изнутри его тело, ведя к неумолимому финальному аккорду в его не слишком долгой и не слишком легкой жизни.
Ночами, лежа без сна, Итачи почти грезил о скорой встрече с Саске, не зная, сколько им обоим еще отмеряно времени. Бывало, его осаждали приступы неудержимого кашля, расцвечивая кровавыми пятнами подставленные ко рту ладони. Любой бы предпочел умереть от рук дорогого человека чем вот так, позорно и жалко, медленно и мучительно, подыхать от болезни, как чумной пес. Может быть он заслужил это? Каждый раз подавляя физическую боль, Итачи напоминал себе о горах трупов у своих ног, и говорил себе, что кровь на ладонях принадлежит не ему, а родителям.
И все снова становилось на свои места. Гнев на судьбу и вполне понятное негодование, сменялись меланхолией, ледяным фатализмом, уверенностью того, что он не покупает таблетками минуты жизни, а лишь берет взаймы, чтобы и их отдать брату. Появлялось неудержимое желание наконец закрыть глаза, забыть обо всем. Ничего не бывает напрасно - говорил себе Итачи, когда болезнь вновь заявляла о себе. Слезы высыхали. Оставалась только кровь на руках, несмываемое напоминание о содеянном.

Думать об этом не хотелось. Силой заставив себя прогнать большую часть безрадостных мыслей, Итачи бросил на весьма довольного жизнью и обстановкой Кисаме быстрый взгляд, и, наконец прислушался к тому, что говорит напарник. 
Выслушав "новости", Итачи испытал некое бледное подобие радости (на большее он уже долгие годы не был способен), что пропустил разговор Лидера с "братьями-зомби" как походя называл Кисаме дуэт в исполнении Хидана и Какудзу. Оба Итачи положительно не нравились. Ну, по большому счету, того же Хидана в организации мало кто любил. Даже на морально закаленного Итачи увиденный как-то ритуал оказал неизгладимое впечатление. Тут Кисаме выразил желание позавтракать, а мысли о Хидане и его ритуалах явно не к еде...
Итачи пожал плечами, что Кисаме обычно расценивал как знак согласия, и кратко кивнул на ближайшее кафе.

Итачи принесли оданго, он заказал их по привычке. Когда-то очень давно, в прошлой жизни, он считал за свое хобби ходьбу по кафе и поедание сладкого. Забавно, как бывает с пристастиями: Итачи видеть не мог мясо, даже хорошо прожаренный бифштекс перед ним вызывал едва ли не рвотные позывы, но очень любил сладкое. Ну а на Кисаме, должно быть, оказывали влияние застарелые акульи инстинкты, он, на памяти Итачи, не считал еду едой, если она как минимум не сырая. А уж запах крови его раззадоривал сильнее, чем что-либо еще.
Ну что ж... на вкус и цвет... 
- Вы не планируете поговорить с Лидером-сама до того, как мы отправимся в Страну Земли? - спросил Кисаме, уже занятый едой.
- В этом нет нужды, - спокойно ответил Итачи, снимая зубами с тонкой шпажки маленький шарик мягкого, сладкого теста, - Мы выйдем на связь уже на месте, перед битвой с Роуши, чтобы было время подготовить всех для ритуала. К тому же, кажется, что Семихвостого поймают до того, как мы доберемся до места, и мы в любом случае выйдем на связь, когда нужно будет проводить ритуал. 
В том, что Семихвостый будет захвачен, Итачи не сомневался. Он слишком долго знал Какудзу, чтобы ставить под сомнения его способности и настойчивость в достижении цели (особенно если эта цель продиктована банальной алчностью). Однако, мысль о захвате джинчуурики его радовала мало. Цели Лидера - высоки, его стремления уж точно нельзя назвать эгоистичными, но Итачи совсем не нравилась сама мысль о том, что высокие цели опять будут означать для кого-то смерть. И дело даже не в такой жертве, как девятка людей, носящих биджуу. Итачи понимал, что в свете целей Лидера они ничтожная жертва.
Меньшее ради большего - Итачи не понаслышке был знаком с этим принципом... убить свою семью, чтобы спасти от войны сотни жизней... И как это оценить? По-доброму? Определенно нет. Благородно? Возможно... Малодушно?... Да... Но Итачи никогда себя не оправдывал.
Итачи только надеялся, что Саске придет к нему раньше, чем настанет его черед захватить Кьюби... иронично (хотя иронию Итачи давно считал неотъемлемой часть. своего существования, какой бы горькой она ни была), но по жребию Девятихвостый выпал именно ему.